Адрес статьи: http://russlife.ru/allday/day/20130205/

Русская жизнь / Вторник 05 февраля 2013

Дедя Геня

Сегодня день памяти преподобного Геннадия Костромского и Любимоградского, а значит, у некоторых Геннадиев сегодня — именины.

Хотя наш род идет от духовенства, мой дед Геннадий Николаевич Поспелов был человек светский — профессор филфака МГУ, известный неукоснительной строгостью. Вероятно, он бы удивился, узнав, что я вспоминаю о нем в день памяти православного святого. Но жил он на высоте — в одной из башен, составляющих квадрат университета на Воробьевых горах. Я смотрел на высотку МГУ из окон нашего дома на улице Дружбы снизу вверх. Между нами плескалась темная зелень Ботанического сада, но окна деда четко горели в уголке башни.

Я не был с дедей Геней особенно близок — говорил ему «вы» и несколько его робел. По телефону он меня не узнавал: мало ли мальчиков звонило Светику? «Светик не может подойти», — слышался спокойный голос деди Гени. — «А что?» — растерянно спрашивал я. — «Что бы ни было», — был ответ.

Он играл на рояле (впрочем, я этого никогда не слышал), аккомпанируя любившей петь романсы Бабусе, держал партию в домашнем трио. Его страстью был Скрябин: приходя в гости, он не без оттенка педагогики напевал за ужином тему из «Поэмы экстаза», прибавляя вопрос, какой инструмент ее играет (конечно, я знал, что труба). Мистики и трансцендентности, однако, Геннадий Николаевич был далек — его труды по филологии написаны с четких позиций марксизма. Моя мама часто не могла удержаться и фыркала при нем в адрес, к примеру, Чернышевского. «Вам, Машенька, нужно пересмотреть свой взгляд», — следовал доброжелательный ответ.

Моя любимая детская история о деде Гене рассказана папой. Во время войны Поспеловы жили в городе Камень-на-Оби. Однажды на мосту им повстречалась бодливая корова. Дед Геннадий ударил ее локтем промеж рогов. Корова отступила, но снова двинулась вперед. Второй локоть оставался целым, и дедя Геня ударил ее вторым локтем. Тогда корова повернулась вспять.

Он ни разу в жизни не был за границей. «Бедный дедя Генечка», — пошутил кто-то из членов семьи, вернувшись из свежей поездки. «Совершенно не чувствую себя бедным», — невозмутимо отвечал дедя Геня.

Недавно мне достался скульптурный бюст Геннадия Николаевича, хранившийся у его ученицы вплоть до ее смерти. Мне вынесли его из комнаты покойницы завернутым в наволочку и помогли погрузить на заднее сиденье, а потом я, пыхтя, дотащил его до квартиры. Скульптор запечатлел дедю Геню точь-в-точь каким он был: бровь назидательно поднята вверх. Я бы поставил бюст в гостиной, но жена его боится. Дедя Геня стоит в коридоре, под книжными полками. Правнуки, бывает, надевают на него бейсболку.

Берегись автобуса

Посмотрели на видео оперу Владимира Раннева «Два акта».

В ней два акта. В течение первого Фауст и Гамлет поют с высокой стены тексты Пригова, а люди внизу ждут автобуса. Автобус подъезжает, людей увозит. Подходят новые люди и ждут автобуса. Автобус подъезжает, людей увозит. Подходят новые люди и ждут автобуса. На этот раз автобус подъезжает так стремительно, что сносит остановку. Фауст и Гамлет перестают петь тексты Пригова с высокой стены, подходят к краю и с интересом смотрят вниз, что же там произошло.

Некоторые композиторы написали музыку и считают, что этого достаточно. Владимир Раннев не таков: он еще и поставил собственное произведение как режиссер и художник, создав гезамткунстверк. Правда, тексты написал не он, а Пригов, но Раннев при помощи Гете и Шекспира перевел Пригова на немецкий и на английский, так что от знакомого нам Пригова, который аппетитно распевал собственные тексты, ничего не осталось. Между тем произведение получилось красивое и сложное. Если бы я не приучал себя сызмальства к авангарду, то ничего бы в нем не понял. Впрочем, по-настоящему понять авангардное произведение может только сам автор. Мы же можем, в лучшем случае, заметить существенные детали.

Такой деталью стал как раз автобус. До тех пор, пока он не врезался в остановку, в его действиях не было ничего необычного — приехал, открыл, посадил, закрыл, уехал. Собственно, поэтому Фауст с Гамлетом до поры до времени не обращали на него внимания. И все же повадка этого автобуса казалась чем-то подозрительной.

Разгадал ее присутствовавший на просмотре коллега автора, композитор Сергей Невский.

— Володя, — сказал он. — А почему у тебя движение левостороннее?

И действительно — автобус въезжал справа налево и раскрывал двери на левом боку. А действие едва ли происходило в Великобритании или в Японии.

Вы замечали? Те из нас, кто водят автомобиль, обычно расходятся в коридоре со встречным по правилам правостороннего движения, те, кто не водит — как попало.

Давненько, когда я еще не водил, я попал в интересную ситуацию на реке Мологе, по которой плыл на байдарке. Это не самая широкая русская река, а навстречу из-за поворота прет моторка со стогом сена. Он меня видит, и я его. Он поворачивает вдоль фарватера и идет ко мне уже носом, на носу стог сена. Он меня не видит, я вижу только стог сена. Сближаемся, на меня прет стог сена. В последний момент я решаю отгрести резко влево, но тут из-за стога высовывается голова, видит меня, материт и, вильнув рулем, обходит справа.

— Что он тебе сказал? — с любопытством спрашивают меня подплывшие сопоходники.

Я не могу передать.

— И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме, — подсказывают они. — Эх, Петя, знай: на воде действует то же правило правостороннего движения, что и на суше.

Владимир Раннев, Шуберт наших дней, и Гете, свищущий на вьющейся тропе в его опере «Два акта», в отличие от нас на Мологе, подчинились законам художественной реальности. А законы эти правилу правостороннего движения воспротивились. Раннев нам все объяснил. Когда он пробовал запускать автобус слева направо, автобус ехал как-то беспроблемно, легко — возможно, потому, что наш глаз привык читать слева направо. И только когда автор запустил его в обратном направлении, появился необходимый визуальный драматизм, и теперь наезд на остановку стал предрешенным делом.

Во избежание подобных случаев 5 февраля 1752 года императрица Елизавета Петровна учредила в России правостороннее движение.

А что произошло во втором акте оперы Владимира Раннева «Два акта», я расскажу вам в другой подходящий день.

Добролюбов

В этот день в 1836 году родился Николай Александрович Добролюбов.

Прожил он 25 лет и вошел в историю — по тем временам не редкость. Уважаю я его за другое. За усидчивость и выработку, конечно: в год он писал пером больше, чем я на компьютере. Ну, и главное, за то, что мы живем на улице Добролюбова.

Разумеется, мы за него произносим тосты — все-таки патрон. Но в Салтыковке есть улицы, чьи имена, честно говоря, ласкают мой слух больше, — это улицы Чайковского, Глинки и Глазунова. Они идут параллельно, а улица Добролюбова — поперек.

В русской культуре Добролюбов — типичная иллюстрация интеллигента середины XIX века, нечувствительного к музыке и к изящным искусствам. Три композитора идут рядом, прогуливаясь своими улицами и тепло беседуя, утыкаются в угрюмо лежащего поперек писателя и поворачивают обратно.

Упоминаний о музыке в произведениях Добролюбова — крупицы. Но весят они немало.

Есть такое: «Пойте лирическую песнь, если роза и соловей могут возбуждать ваши чувства; художник начертил их и, довольный своим делом, отходит в сторону: более он ничего не прибавит» («Что такое обломовщина»). Очень дельная инструкция.

Есть такое: «Почему свист молодого парня более пошл, нежели раздирательное пение итальянских арий каким-нибудь светским юношей?» («Луч света в темном царстве»). Историки музыки, вы это знали? Оперы «Паяцы» во времена Добролюбова еще не было, а раздирательное пение уже имелось.

Но больше всего мне нравится место из статьи «Когда же придёт настоящий день?», посвященной роману Тургенева «Накануне». В этом романе действует некто Инсаров. Он болгарин, а Болгария была под турками. В детстве мать Инсарова умыкнул ага, отец хотел отомстить, но ага его казнил. С тех пор у Инсарова одна мысль — прогнать турок, и в этом он един со всеми болгарами. «В Болгарии, — говорит Инсаров, — последний мужик, последний нищий и я — мы желаем одного и того же: у всех одна цель».

Добролюбов же замечает: «Такой монотонности вовсе нет в русской жизни, в которой каждое сословие, даже каждый кружок живут своею отдельною жизнию, имеют свои особые цели и стремления, свое установленное назначение. При существующем у нас благоустройстве общественном каждому остается только упрочивать собственное благосостояние, для чего вовсе не нужно соединяться с целой нацией в одной общей идее, как это происходит в Болгарии».

Чем мы и занимаемся. А за выражение «монотонность» писателю особое спасибо. Не зря человек лежит в одном поселке с композиторами.

Казбек

Следственный комитет РФ сообщает, что завершено расследование дела о хищении из фонда Валерия Гергиева. По версии следствия, руководитель музыкального фестиваля «Звезды белых ночей» и Московского Пасхального фестиваля Игорь Зотов и его знакомый Казбек Лакути «разработали схему, с помощью которой похитили из фонда Валерия Гергиева денежные средства в размере 245 миллионов рублей, которые они перечислили на счета подконтрольных им фирм, а затем потратили на приобретение шести дорогостоящих квартир и шести машиномест в элитном доме в центре Москвы. Купленную недвижимость обвиняемые оформили на своих жен. Чтобы скрыть растрату, обвиняемые по заведомо невозвратным договорам займа возместили в благотворительный фонд присвоенную сумму из денег, принадлежащих подконтрольным Зотову организациям: музыкальный фестиваль „Звезды белых ночей“ и Московский Пасхальный фестиваль. Ущерб, причиненный всем трем организациям, составил 472 миллиона рублей».

Мне нечего сказать про Зотова, но Казбек... Казбек — это двоюродный брат Валерия Гергиева.

Все в музыкальном мире знают Казика. Милый, по-кавказски учтивый, тихий и скромный, трезвый, незаменимый, он всегда чуть поодаль от брата — без его сутулой фигуры в углу не вообразишь тусовку, всю в смокингах и перьях, партнеров, спонсоров и гостей, слетающихся в партер Мариинского театра или на концерты Пасхального фестиваля в Москве.

Когда Гергиев задерживается, Казбек терпеливо стоит на крыльце с ключами от машины, почтительно здороваясь со всеми проходящими мимо знакомыми. Он надежнее любого водителя. Со слов очевидца знаю такой эпизод. Поезд Москва — Петербург отходит через минуту. Джип с Гергиевым подъезжает к Комсомольской площади со стороны Садового кольца. Светофор зажигается, машина проезжает под железнодорожным мостом и, вместо того чтобы обогнуть площадь кругом, — налево, по встречной полосе! За рулем — верный Казбек.

Теперь дружба братьев подвергнется серьезному испытанию.

Возникает вопрос — бросает ли эта история тень на Гергиева, на его искусство?

Нет! Через несколько дней Мариинский театр приедет в Москву, Гергиев выйдет в яму дирижировать Дебюсси и Оффенбаха. И столько времени, сколько он будет дирижировать, ни про одну копейку из растраченных 472 миллионов рублей никто не вспомнит. Где она? Закатилась, как солнце над Казбеком.

Честь Отелло

Как бы я хотел оказаться в этот день в Милане в 1887 году. Кто со мной? Мы пойдем в «Ла Скала» на премьеру «Отелло».

Мы снова насладимся музыкой великого Верди, ведь он не писал опер со времен «Аиды», с тех пор прошло целых шестнадцать лет!

Мы услышим Франческо Таманьо — говорят, что он своим голосом разбивает стекла.

Мы выйдем потрясенные и спросим себя: слышали ли мы раньше в итальянской опере что-нибудь подобное? Нет.

Думали ли мы, что драматический гений Шекспира может с такой силой развернуться в музыке? Нет.

Известна ли нам оперная партия для тенора, написанная с таким чувством и размахом? Нет.

Но променяем ли мы теперь на «Отелло» те оперы, которые Верди создал ранее? Нет.

Тут из-за соседнего столика поднимутся молодые люди, входящие в кружок передовых литераторов, и спросят нас:

— Как нет? Разве вы не цените значения оперной реформы? Разве вы не видите заслуги композитора в том, что на оперных подмостках теперь торжествует драматическая правда? Что вместо нелепых арий и дуэтов, останавливающих действие, ныне мы можем внимать монологам и сквозным театральным сценам? Разве вы не понимаете, что «Отелло» как музыкальная драма много выше, чем «Травиата» с ее колоратурными щебетаньями, чем «Риголетто» с песенкой Герцога или, хуже того, чем этот невозможный «Трубадур»?

Раздавленные, устыженные, мы уткнемся глазами в пол и ответим:

— Нет.

Передовые молодые люди, смерив нас презрительным взглядом, удалятся. Им будет невдомек, что мы цитировали сэра Джона Фальстафа — персонажа самой последней оперы Верди, которую он напишет еще через семь лет. Сэр Джон возьмется рассуждать о таком никчемном понятии, как честь.

— Зачем она нужна, эта честь? Она может набить желудок? Нет. Она может оживить мертвого? Нет. Вернуть молодость старику? Нет. Так зачем добиваться чести? Право, честь мне не нужна, нет! Не нужна, нет, нет, нет!

Джемме было 18 лет

Вчера в Туле умерла Джемма. Ей было восемнадцать. Она жила в экзотариуме вместе с ужами, ящерицами, змеями и черпахами. Единственной ее подругой была Хрюня, тоже енот. В отличие от Хрюни, Джемма познала прижизненную славу. Она умела верно предсказывать результаты спортивных соревнований. Джемма делала это лишь в узком кругу работников экзотариума — до тех пор, пока последние не решились продемонстрировать талант Джеммы широкой общественности. Джемма стала звездой в тот день, когда в присутствии публики и прессы безошибочно указала пару участников финала чемпионата Европы по футболу 2012 года, вытащив зубками из кучи флагов флаги Испании и Италии. Все думали, что в финал попадет не Италия, а могучая Германия. А Джемма не думала. Она просто знала — и не ошиблась.

В детстве я знакомился с животными по атласу Брема. Для меня были существенными тип, класс, отряд, семейство, род и вид животного. Позже попавшие мне в руки «Рассказы о животных» Сетона-Томпсона меня поначалу озадачили: к описанию повадок особи примешивалось какое-то излишнее, не идущее натуралисту сочувствие.

Потом я прочел многие другие произведения о животных — «Каштанка», «Холстомер», «Гадкий утенок», «Дед Мазай и зайцы», «Белый клык», «Белый Бим Черное ухо». Все они настойчиво учили, что животные тоже страдают и достойны сочувствия, совсем как люди, и в этом смысле мало отличались от «Хижины дяди Тома», где утверждалась похожая мораль в отношении других существ, доселе людьми не считавшихся.

К басням я был равнодушен, поскольку в них животные уж совсем впрямую заменяли людей, а сказок я в детстве не читал — про «Царевну-лягушку» впервые узнал со страниц книги Проппа «Исторические корни волшебной сказки».

Известный объективизм вносили книги охотников — Тургенева, Пришвина и любимого мною Джона Хантера. Совсем трезвый взгляд содержался в произведении Прокофьева «Петя и волк»: волк должен сидеть в клетке, и долг пионера его поймать.

В фильме «Жизнь Пи» по книге Яна Мартела, который я недавно рекомендовал читателям РЖ, мальчик и тигр весь фильм проводят в одной лодке, но дружбы между ними так и не возникает, что постфактум огорчает мальчика. Элемент вражды между человеком и животным необходим, ибо из вражды мы черпаем энергию жизнестроения, считают авторы.

Биография Джеммы убеждает нас в том, что людской мир открыл в отношениях с животным новую страницу. Теперь мы хотим видеть в наших четвероногих друзьях уже не человеческое, а сверхчеловеческое — то, что нам самим недоступно. Так в Индии поклоняются коровам и священным змеям, так исповедовали культ животных многие народы в древние времена. В Европе тоже знают, что животные предвидят будущее — крысы бегут с корабля, смекнув раньше боцмана, что корабль будет тонуть. Енот — та же крыса, и она предвидела падение Германии. Современному европейскому миру не хватало архаического культа. Он поклонился еноту Джемме, а сегодня кланяется ее памяти.

Похождения космической проститутки

За двадцать лет работы в газетном бизнесе лучшим заголовком, что я встречал, остается давным-давно появившийся в газете «Коммерсантъ-daily»: «Чеченцам нравится в Брюсселе. Живут в Хилтоне, слушают орган».

— Смотри, какой удачный заголовок, — сказал я тогда коллеге. — Впрочем, под ним — статья как статья.

— Ты ничего не понимаешь, — ответил мне опытный коллега. — Знаешь, какой заголовок самый рейтинговый? «Похождения космической проститутки». Советую использовать. Вот пишешь ты, к примеру, о концерте камерной музыки. А заголовок поставь «Похождения космической проститутки». Все обязательно прочтут.

— Ну и свинья же ты, — подумал я, однако совет на заметку взял. До сих пор, правда, последовать ему мне не удавалось. Но сегодня...

В порядке предупреждения хочу заявить, что к проституции отношусь положительно, что по первому зову примкну к любому маршу в поддержку ее легализации и твердо надеюсь, что этот марш станет маршем большинства, которое гордо прошествует мимо жалкой кучки представителей протестующей оппозиции.

Однако новость, которую я намерен сегодня изложить, как уже понял читатель, к проституции никакого отношения не имеет. Ее героиня — 34-летняя Коко Браун — актриса. Она сыграла, в частности, в фильмах «Черные трусики-2» и «Только не кусай-5».

Теперь Коко Браун собирается в космический полет. За право отправиться в космос она не поскупилась на сто тысяч долларов. Этого мало — актрисе предстоит выдержать напряженные тренировки, необходимые для выполнения космического рейса.

Как подчеркнула Браун, она — всего лишь турист, и в космос собирается не по работе. На вопрос, не планирует ли она исполнить в полете сцену, подобную тем, что имеют место в вышеназванных фильмах, актриса сказала, что и хотела бы, но для этого необходим надежный партнер, чье полноценное профессиональное поведение трудно гарантировать в условиях космической невесомости. В качестве утешения Браун пообещала поклонникам исполнить сольный номер на фоне Земли, помещенной в иллюминатор.

Голландские организаторы рейса заверили мир, что будут рады встретить на борту представителей любых профессий. «Тайны космоса заслуживают внимания всех», — знают они.

Пожелаем же артистке счастливого полета и дальнейших успехов в работе. Как и нам всем, людям искусства, — невзирая на то, под какими заголовками потом про нас напишут.

Современные русские композиторы: Владимир Раннев