Помирать, так с музыкойЗавершившийся в культурном центре «Дом» фестиваль музыки Владимира Мартынова впервые за долгие годы представил объемно творчество одного из самых колоритных столичных композиторов. Четырехдневная ретроспектива его работ носила таинственно...Ведомости / Среда 30 января 2002 Завершившийся в культурном центре «Дом» фестиваль музыки Владимира Мартынова впервые за долгие годы представил объемно творчество одного из самых колоритных столичных композиторов. Четырехдневная ретроспектива его работ носила таинственное название «Танцы Кали-Юги». Кали-Юга — в индийской мифологии заключительный период мировой истории, когда мир погряз в распутстве и невежестве, неминуемо двигаясь к своему краху. По Мартынову, с XXI веком мы вошли в заключительную стадию Кали-Юги. Приятно, однако, узнать, что сам композитор — недобрый предвестник конца света — относится к собственным предзнаменованиям вполне спокойно. Более того, прожить остаток жизни рекомендуется с музыкой: вне зависимости от рода занятий каждый из нас танцует ритуальный танец Кали-Юги, вливаясь в общее движение времени. Как и всякий хороший композитор новейшего времени, Мартынов ищет художественных ощущений вне музыки — а еще чаще вне традиционного искусства вообще — и воплощает их в самых разнообразных и подчас непредсказуемых формах. В этот раз все его основополагающие идеи в чистом виде были представлены на выставке, разместившейся на втором этаже «Дома». Симпатичная экспозиция фотографий, изображающих морской берег, простенькая инсталляция, закольцованные фрагменты «Людвига» и «Смерти в Венеции» Висконти с кадрами документальной ленты Лени Рифеншталь — сумерки богов. Развивать и варьировать концепцию надлежало уже на первом этаже, где расположились музыканты. Мартынов, конечно, знатный минималист и репутацию имеет соответствующую, но все же его живые и обстоятельные опусы имеют мало общего с тотально просчитанными схемами его американских коллег. К авангарду он относится прохладно, хотя иногда любит потешить народ надругательством над старым добрым контрабасом (Асана для контрабаса, 1974) или скрипкой (Коан для скрипки, 1996), относя это за счет неевропейских традиций. По любопытной закономерности, чем больше исполнительский состав, тем проще и лаконичнее становится его манера письма: взять хотя бы изумительную «Хорошо темперированную красоту» (2000), написанную для баховского фестиваля, или одну из ранних его вещей — Passions Lieder (Песенные страсти, 1977), где пышное действо мутирует в простой вокальный напев с аккомпанементом. Иное дело, что сами исполнители оставляют желать большего: проповедник и первый исполнитель мартыновских опусов, ансамбль Opus Posth, ведомый женой композитора Татьяной Гринденко, выходил на сцену в растрепанных чувствах и не демонстрировал надлежащего почтения к деталям и целому. Все точки над i были расставлены, когда в последний вечер на сцену вышел сам виновник торжества — чтобы исполнить «Танец Кали-Юги» для фортепиано. Изматывающая 50-минутная пьеса обрисовала конец света в позитивном соль мажоре — такое рвение к финальному катарсису последний раз демонстрировало лишь свиридовское «Время, вперед!». Под занавес в исполнении ансамбля «Илиада» Андрея Котова прозвучало сочинение, которому, вероятно, суждено обрести славу, выходящую за рамки узкого круга ценителей, — «Тризна по Патроклу», музыка к еще не поставленному спектаклю Анатолия Васильева. Самые архаичные, по мысли Мартынова, выразительные средства — крики, хлопки, причитания солистов-корифеев — создали новый музыкальный эпос, достойный любой мифологии и актуальный в любое время, от суровой Троянской войны и до нынешней эпохи заката. Современные русские композиторы: Владимир Мартынов |