Три историиВ Москве прошел единственный вечер Датского Королевского балетаВедомости / Четверг 07 июня 2001 Датский Королевский балет — одна из самых именитых, старинных и респектабельных балетных трупп мира. В Москве ее видели лишь однажды — в 1973 г. Но помнить о грандиозном успехе 30 лет спустя способны лишь профессиональные балетоманы. И все же продюсерской фирме «Постмодерн-театр» удалось не только заполучить танцовщиков из Копенгагена, но и собрать полный четырехъярусный зал Театра оперетты. Вечер в трех отделениях призван был представить московской публике сразу три сюжета, каждый из которых мог стать основой для отдельного концерта. Во-первых, труппа показала многочисленные фрагменты из спектаклей Августа Бурнонвиля — хореографа, на котором до сих пор базируется слава Датского Королевского балета. Во-вторых, она продемонстрировала, что значит ментальная гибкость в представлении современного европейского балета, исполнив четыре новых спектакля. В-третьих, в роли премьера труппы и хореографа выступил Алексей Ратманский, по инициативе которого Датский Королевский балет и приехал в Москву. Но Ратманский-танцовщик, которого обожает Москва, свел свое участие в концерте к минимуму, предоставив возможность блеснуть коллегам. Он лишь деликатно напомнил о своем актерском и стилистическом диапазоне, исполнив тарантеллу из «Неаполя» и появившись в балете «Номады». Ратманский-хореограф на этот раз тоже оказался старым знакомым — «Сон Турандот» на музыку Хиндемита, премьера которого состоялась в Дании в мае, обыгрывал приемы уже известных в России «Каприччио» и «Поцелуя феи». Остальные три современных спектакля, показанные датчанами, тоже не представляют собой ничего экстраординарного. Джон Ноймайер, вот уже 30 лет поставляющий на мировые сцены по несколько премьер в сезон, сделал подарок Датскому Королевскому балету к 250-летию, обыграв в спектакле на музыку «Битлз» легендарную датскую «Сильфиду» и свои экзерсисы в Копенгагене в 1963 г. Но в коллекцию best of Neumeier спектакль явно не попадет. Молодой австралиец Стентон Уэлш, резво осваивающий балетный мир и благодаря компании Алексея Фадеечева и «Постмодерн-театру» ставший в этом сезоне самым раскручиваемым в Москве хореографом, любовным дуэтом «Желание» подтвердил уже сложившуюся репутацию крепкого профессионала и порядочного зануды. А Тим Раштон в «Номадах» на музыку Пярта просто, грамотно и красиво воспроизвел опыт современного американского танца. И главным сюжетом вечера в полном соответствии с исторической традицией остались спектакли и стиль Августа Бурнонвиля. Для Датского Королевского балета он в одном лице был тем же, кем для русского — Дидло, Мария Тальони и Петипа вместе взятые. То есть основателем самобытной школы, первой супер-звездой, создателем репертуара Датского Королевского балета. Время безграничного царствования Бурнонвиля — с 1830 по 1877 г. — называют «золотым веком» датского балета. Ученик лучших парижских танцмейстеров, на родине, вдали от шумных европейских столиц и меняющихся мод, он культивировал их традиции и сохранил для мира «старую французскую школу» балета, которая теперь известна под маркой «техники Бурнонвиля». В труппе, до сих пор находящейся под патронажем королевской семьи, он ставил идиллические балеты из крестьянской жизни. Они идеально отвечали внутреннему состоянию соотечественников. «Определяющее слово для датчанина — «уютность», — рассказывал на пресс-конференции премьер труппы и эксперт по стилю Бурнонвиля Томас Лунд. А пышные крестьянские костюмы искусно скрадывали недостатки скандинавского телосложения: крепкие шеи, широкие грудные клетки, пухлые руки, далекие от осиных талии, покатые бедра, коротковатые тяжелые ноги с узловатыми икрами. Им было комфортно в стремительности мелких заносок, садистской замедленности поворотов, полетности невысоких прыжков. Многие десятилетия спустя после смерти Бурнонвиля труппа продолжала хранить герметичность, не допуская ни малейших изменений в его спектакли. Репетиторы по-прежнему блюли педантичную точность подъемов ног на 30, 45 и 90 градусов (крестьянкам, эльфам и сильфидам неприлично задирать ноги за уши), низкий взлет в антраша, подчеркивающий ювелирность работы стоп, выверенность до микрона филированных пируэтов, заканчивающихся в идеально выворотную позицию. В мире свершались революции, начинались и заканчивались войны, а Датский Королевский балет продолжал хранить заветы Бурнонвиля и жить эмоциями сильфид и неаполитанских рыбаков. И никто, даже такие харизматические фигуры, как Фокин и Баланчин, не оставили заметного следа пребывания в Дании — труппа была недоступна для инородных влияний. Но, как оказалось, начало XXI в. отразилось и на Дании. В труппе, еще недавно состоявшей исключительно из датчан, теперь танцуют французы, англичане, американцы, русские, венгры, мексиканцы. И для них Бурнонвиль является почти богом. Но «Сильфида», «Неаполь» и «Ярмарка в Брюгге» составляют теперь чуть меньше половины репертуара театра. Датский Королевский балет, который западные критики любят сравнивать с русским балетом, научившись танцевать Петипа, Баланчина, Форсайта и Матса Эка, вынужден был пожертвовать ради этого безупречной аутентичностью Бурнонвиля. Современные русские композиторы: Арво Пярт |